В маленьком доме, который раньше был овощной лавкой, живет мать с двумя дочерьми и взятой на попечение старой больной женщиной. Не сложилась у матери жизнь. По просьбе своего отца она вышла замуж за нелюбимого человека. Отец умирал и надеялся, что о дочери позаботятся. Муж ушел, оставив ее с двумя детьми, которые тоже не радуют ее. Старшая дочь - никчемная, пустая, полусумасшедшая; другая учится в школе и до самозабвения увлечена биологией. Матери это кажется тоже, своего рода, безумием. Ей кажется, что дочь ничего не видит вокруг себя, ничего не понимает, все ее внимание сосредоточено на кролике, который для нее самое близкое существо, гораздо более близкое, чем ее родные. Все, что остается матери - это тоска по несбывшимся мечтам и сны. Ей совершенно безразлично, что дочь выигрывает Первый приз в школе по естествознанию. Они так бедны, что ей не в чем идти на торжество дочери. Поэтому-то она и взяла в дом старуху, чтобы получать за уход за ней жалкие гроши.Из всевозможного старого тряпья она все-таки сооружает себе туалет, чтобы пойти на вечер в школу, но старшая дочь нарушает эту идилию. Матери не за чем идти туда, где все ее помнят по прозвищу Бетти-дурочка. Для матери это становится последней каплей. Она напивается, убивает кролика и настаивает, чтобы младшая дочь бросила школу и пошла работать. “Я ненавижу этот мир” - подводит она итог своей неудавшейся жизни.
Гео́ргий Алекса́ндрович Товстоно́гов (15 [28] сентября 1915 — 23 мая 1989, Ленинград) — советский театральный режиссёр и педагог. Народный артист СССР.
В течение тридцати трёх лет Товстоногов возглавлял БДТ, сделав его, по словам А. Смелянского, «первой сценой страны»[12]. В истории театра эту эпоху называли «золотой». «Товстоногов, — писал П. А. Марков в 1976 году, — занимает в нашей театральной жизни особое и чрезвычайно значительное место. Его не обойдешь нарочитым невниманием, не будешь отрицать его определяющее, твёрдо закреплённое влияние на советский театр»[13]. А. Смелянский, вспоминая один из программаных его спектаклей — «Пять вечеров», отмечал: «Простой володинской истории Товстоногов поставил историческое дыхание. Может быть, в этом была вообще сильнейшая сторона его режиссуры. Его дарование было эпического склада, его спектакли не зря называли сценическими романами. За любой пьесой, будь то классика или современная драма, он умел увидеть огромный кусок жизни, который служил этой пьесе источником. И тогда знаки на бумаге наполнялись ошеломляющими „случайностями“ и открытиями, которые к тому же добывались как бы изнутри самой пьесы, без открытой ломки её структуры. Режиссёрский приём как демонстрацию своей изобретательности Товстоногов презирал. Он не любил слово „концепция“, предпочитал другое слово — „разгадка“»[12]. О том же свидетельствовал П. А. Марков: «Театр Товстоногова лишен малейшего оттенка сенсационности… Успех подтверждает, что театр попадает в самую точку общественно-художественных интересов страны»
