Мюзикл в двух частях Музыка В. Дашкевича. Либретто Ю. Михаилова по повести А. Линдгрен
Действующие лица и исполнители От автора — Ю. Михайлов Пеппи — С. Степченко Отец Пеппи — М. Боярский Томми —Ф. Стуков Анника — С. Степченко Фрекен Розенблюм — Т. Васильева Фру Лаура — Е. Камбурова Стефенсен — Ю. Михайлов Полицейский — А. Воскресенский Жулики— Л. Каневский, Л. Ярмольник, В. Дашкевич, Ю.Михайлов Клоуны — В.Виноградов, Ю.Михайлов
Ансамбль «Мелодия» п/у Б. Фрумкина Камерный хор п/у В.Минина Музыкальный руководитель М. Бланк Звукорежиссер В. Виноградов Редактор И. Якушенко, Художник И. Левин
КАК ЭТО ПОЛУЧИЛОСЬ Однажды мы с композитором Дашкевичем сидели у него дома и пили чай на балконе. День был солнечный. — По-моему, где-то что-то жужжит,— сказал Дашкевич, обладающий тонким слухом, как и полагается композитору. — Не что-то жужжит, а кто-то,— поправил я.— Это пчела. — Нет, что-то,— сказал Дашкевич (он человек упрямый).— Пчела жужжит тише. — Да, пожалуй,— согласился я (я человек покладистый).— Скорей всего это примус. Я думаю, мы долго бы еще гадали, кто да что там жужжит, если бы загадка сама собой не разрешилась: откуда-то сверху, прямо к нам за стол плавно прибалко-нился толстенький человечек, гудя небольшим пропеллером, укрепленным на спине. — Карлсон?! — вскричали мы в страшном удивлении.— Откуда вы?! — Из Швеции, разумеется,— ответил Карлсон, весьма довольный произведенным впечатлением.— У Малыша кончилось варенье, а у вас, я вижу, вон его сколько. Мы тотчас же открыли все банки со всеми вареньями, какие нашлись у Дашкевича, и Карлсон не успокоился, пока не съел все. — Карлсон,— сказал Дашкевич, не без грусти глядя на пустую банку из-под его любимого ананасного джема,— ты самый могучий поедальщик варенья в мире. — Совершенно верно,— согласился Карлсон, отдуваясь,— самый могучий, и не только по части варенья, а еще и по пирогам, пончикам, блинчикам с медом, сухарикам с изюмом... — А еще по какой части ты самый могучий? — спросил я, стараясь отвлечь его от любимой темы. — По всякой! — самодовольно ответил Карлсон.— По крайней мере, в Швеции есть только один человек сильнее меня. Мы очень удивились. Неужели есть на свете человек, чье превосходство признал бы сам Карлсон? — Есть такой, есть,— вздохнул Карлсон. - А кто виноват? Та самая Астрид Линдгрен, которая раскопала меня, а потом раззвонила обо мне повсюду (кстати сказать, это у нее неплохо получилось),— так вот, ей этого показалось мало, и она раскопала и эту... этого силача, да так, что уже не закопаешь. — Как интересно! — хором воскликнули мы с Дашкевичем.— Немедленно едем в Швецию! — Ну зачем же так далеко? — усмехнулся Карлсон.— Поезжайте в Страну Сказок, там и увидите, кто самый сильный. Только сначала покажите, где тут у вас самая сладкая кондитерская. Мы объяснили, где. Карлсон улетел, а мы с Дашкевичем сели в «жигули» и помчались в Страну Сказок. У входа стоял громадный джинн, ростом с Останкинскую телебашню. — Когда-то не было никого сильнее меня, — уныло прогудел он. — А теперь... Проходите, о чужестранцы, не расстраивайте меня зря. Вскоре увидели мы рослого бородача с очень развитой мускулатурой. Через плечо у него была небрежно перекинута львиная шкура. — Нет, вам туда, — показал он в сторону стопудовой палицей. — Вы не поверите, но даже мне не доводилось встречаться с подобной силищей. А ведь я Геракл, Немного погодя встретился нам довольно свирепый великан. Однако внимание наше привлек не он, а тот, кто сидел у него на шее. Это был веселый нахал, опоясанный широким ремнем с надписью: «Одним ударом — семерых!» — Нет, нет! — крикнул он. — Я не сильный, я только самый хитрый. А вы ступайте во-он туда, там и найдете, кого ищете. «Во-он там» не оказалось никого, кроме обыкновенной девчонки лет девяти. Рыжая, конопатая, косички торчком. На одной ноге чулок в полоску, на другой в крапинку. Глаза веселые. — Здравствуйте, я самая сильная девочка в мире, будем знакомы, как вас зовут, а меня зовут... — Очень приятно, девочка, — сказал я мягко, — но мы ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ищем самого сильного человека в мире, и, пожалуйста, будь так любезна, укажи нам... — Но я о том и толкую! — удивилась девчонка.— Это ДЕЙСТВИТЕЛЬНО я. — Ха-ха-ха! — захохотал композитов Дашкевич, а так как он смеется громче всех на свете, то вышло так: — ХА! ХА! ХА! Не успел он, однако, закончить последнее «ХА!», как девчонка вскочила на ноги, ухватила композитора за бока и подбросила его, ну, метров на 20 вверх (заметим в скобках, что Дашкевич весит пудов пять, и росту в нем тоже много) — подбросила, поймала, бережно поставила на землю. А затем направилась ко мне. — Да я верю, верю! — замахал я руками. — Не верит, не верит! — поспешно закричал Дашкевич. — В это вообще невозможно поверить, пока сам не испытаешь. Так как я намного легче Дашкевича, я и взлетел повыше и порхал подольше, но все-таки вернулся и был так же осторожно пойман и поставлен на ноги. — Очень приятно, — сказал я, несколько кривя душой. — Будем знакомы, здравствуйте, как вас зовут? — Пеппилотта-Виктуалина-Рольгардина Длинный Чулок, — гордо отбарабанила девчонка, — а вообще-то просто Пеппи. А вы? Мы представились. — По-э-эт?.. Ком-по-зитор?.. — протянула Пеппи. — Понятно. И чем же вы занимаетесь? Мы пояснили. — Ну-у, музыку сочинять — это кто не умеет: пой себе да пой, хочешь грустно, хочешь весело, смотря какое настроение. А вот слова... — тут Пеппи посмотрела на меня с большим уважением. — Слова сочинять трудно, я знаю. Правда, я сочинила только одно слово, зато хорошее. Кукарямба? Чувствуете? Ку-ка-рям-ба. А? Как? — Превосходно, — сказал я, скрывая смущение. — Но, Пеппи.., что это такое — кукарямба? — Сама не знаю, — вздохнула Пеппи. — И никто не знает. А такое хорошее слово! — В нем есть что-то испанское, — солидно заметил Дашкевич. — Вот еще! — обиделась Пеппи. — Что я, в Испании не была? Там все говорят «каррамба», и я не нахожу тут ничего общего. — Ты была в Испании? — Я везде была,— кратко ответила Пеппи, и мы поняли, что так оно и есть. Я не буду подробно описывать дальнейшее развитие нашего знакомства — иначе пришлось бы исписать весь конверт пластинки мелким почерком. Скажу только, что давно мы с Дашкевичем так много не играли в прятки, жмурки, горелки и салочки. Но мы мужественно вынесли все и даже не особенно утомились, потому что Пеппи это Пеппи. Она тараторила без умолку, и мы не уставали поражаться богатству ее биографии и фантазии. — Пеппи, — спросил я ее под конец, — вот ты самая сильная девочка в мире. А случалось ли, чтобы твоя сила тебе не помогала? — Один-единственный разочек! — воскликнула Пеппи.— И представьте себе, не где-нибудь там в джунглях или в зыбучих песках, а у себя дома, в Швеции! Вот однажды плывем мы с папой на нашей шхуне... Это был один из самых интересных ее рассказов. И когда мы с композитором Дашкевичем вернулись домой, мы сразу же позвонили в учреждение с нежным названием «Мелодия». — Очень! Очень интересно! — пропела «Мелодия» в ответ. — Давайте-ка сюда и вашу Пеппи, и ее папу, и этих жуликов, и тех детишек, и кто еще там. Мы сейчас же запишем их на пленку, а затем превратим ее в пластинку, а то и в две. Что и было сделано. Ю. Михайлов
